После знаменитого Бородинского
сражения, бывшего 26 августа, русская армия отошла от
Москвы, а неприятельская вступила в нее. Заняв Москву,
великая армия не сумела сохранить ни своего величия, ни
своей добычи. И то и другое оказалось ей не по силам.
Выступая от Москвы в обратный поход из России, армия,
оставаясь союзной, перестала быть великой. При своем
отступлении Наполеон изыскивал все средства, чтобы
как-нибудь проложить себе новый путь по местностям,
более изобилующим продовольственными запасами. Он имел в
ввиду отступить по Калужской дороге. Но выбора не было.
Путь неприятелю в Калугу заслонил сперва Дохтуров при
Малоярославце. Сражение здесь длилось целый день, и
город 8 раз переходил из рук в руки. хотя Малоярославец,
наконец, остался за неприятелем, но дальнейшее движение
на Калугу было заграждено русской армией, пробиваться
через которую Наполеон уже не решился.
Теснимые со всех сторон русскими
силами от новых путей следования на старую разоренную
дорогу, все корпуса наполеоновской армии, начиная с 17
октября, стали появляться на знакомой уже им большой
смоленской дороге и сворачивали на Вязьму. В этот день
неприятельская армия вновь вступила в пределы Смоленской
губернии у Колоцкого монастыря, где после Бородинского
сражения был устроен французами обширный госпиталь.
Следуя мимо монастыря, Наполеон приказал забрать
раненых, предназначив для них все повозки и даже свои
собственные экипажи. Однако, почти все раненые погибали
в дороге от стужи, голода и жестокости обозных
служителей и солдат, которые всячески старались
освободить от них подводы для своих вещей.
Вечером 17 октября Наполеон с
гвардией и резервной кавалерией прибыл в Гжатск,
выжженный еще в поход на Москву. После Гжатска император
французов уже не ехал верхом; он следовал в карете.
Многие военные историки упрекают Наполеона, что он
упорно шел навстречу бедствиям, ожидавшим его на
разоренной смоленской дороге. Бутурлин, например,
выражает крайнее удивление, что он не свернул от Гжатска
на Сычевку, чтобы затем отступить через Белый и Поречье
на Витебск. Историк наш допускает в объяснение этого
обстоятельства только одну причину, что император
французов, забыв про армию, стремился скорее спасти себя
по кратчайшей дороге. Он с горечью замечает: «Быть
может, что сан Государя и давал ему право поступать
таким образом, но тем не менее верно, что обыкновенный
генерал не мог бы этого сделать, не навлекая на себя
проклятия своего отечества, негодования своих
современников и презрения потомства» (Д.П. Бутурлин
«Кутузов в 1812 г.»).
Такой упрек, вызванный весьма
понятным благородным негодованием автора, едва ли,
однако, может считаться справедливым во всей своей силе.
Общая совокупность обстоятельств обратного похода
полагала нерушимые пределы свободному выбору. Наполеон
уже был гоним судьбой. На другой день по вступлении в
Смоленскую губернию, 18 октября главная квартира
неприятеля расположилась на развалинах селения Величева
в избушке без окон и дверей, а 19 октября Наполеон со
своей гвардией вступил уже в Вязьму, где была назначена
дневка. Здесь император французов пробыл около 3 дней.
Отсюда он предписал смоленскому губернатору генералу
Шарпантье прислать к 22 октября в Дорогобуж ведомость о
жизненных запасах, артиллерии и вообще о всех средствах,
находившихся в Смоленске.
В это время вся неприятельская армия
растянулась по большой смоленской дороге. В авангарде
верстах в 8 за Вязьмой была кавалерия Мюрата, позади, не
доходя Вязьмы, Мортье и Жюно, еще дальше от Вязьмы, в
Величеве — Ней; далее, близ Гжатска—вице-король и
Понятовский, наконец, у Гриднева и Колоцкого монастыря
замыкал марш арьергард Даву. Он начисто, так сказать,
подметал дорогу, предавая огню и мечу все последние
остатки и признаки человеческого существования. Таким
образом, вся неприятельская армия, проходя по одной
только знакомой ей дороге, должна была разделиться на
корпуса, которые следовали на значительной дистанции
один за другим в целях облегчения движения и
продовольствия.
Однако, вступив на разоренную дорогу,
неприятель заранее обречен был на голодное отступление.
Вся дорога представляла выжженную огнем пустыню. Нечего
было взять, негде было укрыться. Участник этого
отступления говорить: «вообще весь этот поход полон был
тяжелых картин страдания... Эта песчаная дорога, по
которой плелась армия, по словам старых служивших,
видавших пирамиды, походила на египетские пустыни».
Трудности нарастали с каждым шагом. Ни провианта, ни
фуража. Ближайший запасный магазин у неприятеля был за
300 верст в Смоленске. На обратном походе через
Смоленскую губернию были получены из Парижа ручные
мельницы, которые раздали солдатам. Мельницы, испытанные
в присутствии императора, были превосходны; но они не
могли молоть зерна, когда его не было. Мельницы эти, как
предметы тяжелые и не нужные, солдаты немедля побросали.
По дороге нечем было поживиться, а
добывание продовольствия в стороне от дороги
представлялось чрезвычайно опасным, так как повсеместно
шныряли партизаны и беспощадные казаки. А казаков
французы боялись больше холода и голода, больше самой
смерти. Слово казак внушало неприятелю панический ужас,
и от него даже был произведен неведомый глагол —
назачить» (cosaquer), обозначающей расправу казаков.
Когда окончательно выяснились намерения неприятеля, и
армия его в своем отступательном движении направилась
опять по смоленской дороге, Кутузов составил вполне
определенный план Действий и приступил к его исполнению.
Идти следом за неприятелем по разоренной дороге и
подвергать свою армию голоду и всем лишениям в
опустошенной местности, разумеется, представлялось для
нашего главнокомандующего совершенно нерасчетливым. Он
остановился на другой мысли; он решил: «нанести
Наполеону величайший вред параллельным преследованием, и
наконец, действовать на его операционном пути».
План этот нашел себе почетное место в
военной истории. Генерал Бутурлин находит, что едва ли
военная история знает такой другой пример параллельного
преследования. Он полагает, что «глубокому гению
Кутузова предназначено было оставить потомству пример,
который составит эпоху в военных летописях» (Д.П.
Бутурлин «Кутузов в 1812 г.»). Как бы не оценивать с
военной точки зрения принятый Кутузовым план
преследования неприятеля, нельзя не признать глубоко
верною основную его идею. Задача Кутузова состояла в
том, чтобы удержать неприятельскую армию на разоренной
смоленской дороге, не допуская ее сдвинуться к югу.
Поэтому он лично вел главные свои силы южнее большой
дороги, загораживая от неприятеля южные губернии, этот
обильный источник продовольствия. Осуществляя свой план,
Кутузов направил главные силы армии южнее большой
смоленской дороги, прямо к Вязьме через селения Кузово,
Сулейку, Дуброву и Быково. Милорадовичу приказано с
двумя пехотными корпусами, князя Долгорукова и графа
Остермана, с двумя кавалерийскими, Корфа и Васильчикова,
и с казачьим отрядом Карпова следовать между главной
армией с юга и большой дорогой с севера в направлении к
Гжатску; затем, сблизившись с большаком, идти возле него
на Вязьму и повсеместно тревожить неприятеля.
Платову, усиленному дивизией
Паскевича, поручено преследовать неприятеля с тыла.
Многочисленные отряды добровольцев, рассеянные спереди и
с флангов неприятельской армии, должны были затруднять
ее движение и препятствовать ее фуражировкам по
окрестностям. Кроме того, был сформирован новый отряд
под начальством графа Ожаровского из 19-го егерского,
Мариупольского гусарского, 2-х донских и 2-х
малороссийских казачьих полков с 6 орудиями конной
артиллерии. Он был двинут на Юхнов и Ельню прямо к
Смоленску. Особое назначение этого отряда видно из
следующего повеления, данного фельдмаршалом графу
Ожаровскому: «главный предмет ваш нападать на малые
неприятельские отряды и транспорты, идущие по смоленской
дороге; уничтожать учрежденные французами на сем пути
магазины, а по селениям фураж, и тем отклонять все
способы продовольствия для неприятельской кавалерии и
артиллерии. В особенности доставляйте важнейшие сведения
о неприятеле, старайтесь перехватывать его курьеров»...
«Отряжайте нарочные партии для истребления мостов, по
каким неприятель идти должен, чтобы всячески затруднять
марш его, словом сказать, употребите все способы,
которые ко вреду его послужить могут».
По указанному плану 19 октября
началось движение наших армий к Вязьме. В этот день
Платов застиг неприятельский арьергард под командой Даву
у Колоцкого монастыря. Он пошел в атаку, разбил два
батальона, взял 2 знамя и получил в добычу 27 орудий,
брошенных неприятелем в монастырской ограде вследствие
негодности лошадей. Это были первые трофеи на смоленской
дороге. Платов преследовал неприятеля до Гриднева,
нанеся ему потери в размере до 800 убитых и раненых и до
200 пленных. Неприятельская армия, приходя все в большее
расстройство, не отступала, а бежала. Платов едва
успевал догонять ее с тыла и доносил: «неприятели бегут
так, как никакая армия никогда ретироваться не могла".
Первым спешил сам Наполеон и торопил всеми средствами
свои войска, негодуя на арьергард Даву, который часто
задерживался на месте, давая отпор наседавшим на него
казакам. При столь быстром отступлении неприятеля
Милорадович не мог предупредить его в Гжатске, а потому
спустился к Никольскому и пошел на перерез ему в Вязьму
через Воронцово, Царево-Займище и Спасское. В авангарде
колонны Милорадовича следовали оба его кавалерийских
корпуса, 2-ой Корфа и 4-ый Васильчикова. Около полудня
20 октября эти корпуса прибыли на высоты села Воронцова.
Здесь с церковной колокольни виден был корпус Даву,
который проходил по большой дороге в ужаснейшем
беспорядке. Батальоны, эскадроны, пушки, обозы—все
смешалось и следовало безразборной массой. Внезапное
нападение на это беспорядочное полчище обещало
несомненный успех. Но, несмотря на желание Васильчикова
атаковать неприятеля, Корф, как старший в чине, не дал
на это своего согласия; сам же Милорадович в это время
обедал в тылу авангарда, и не мог разрешить разногласие
корпусных командиров. Кавалерия наша отошла к
Царево-Займщу, не доходя которого двух верст провела
ночь. С рассветом 21 октября войска наши уже были в
строю. На этот раз Милорадович решил атаковать
неприятеля, но неприятель, по выражению Бутурлина, «не
был настолько любезен, чтобы подождать нас»; он
воспользовался ночью и ушел дальше. Вместо французов
Милорадович нашел в Царево-Займище Платова, который шел
за ним по пятам. Тогда Милорадович решил следовать о бок
с неприятелем и, ускорив движение, предупредить его в
окрестностях Вязьмы. Между тем Наполеон 21 октября
продолжал марш через Вязьму на Семлево. Он приказал Нею,
заняв Вязьму, остановиться там и, пропустив следовавшие
за ним корпуса, занять место в арьергарде, сменив Даву.
Таким образом, начиная с Вязьмы, в арьергарде
французской армии следовал корпус маршала Нея.
