22
октября в тот год был последним теплым днем истекавшей
осени. В прекрасную погоду, при ярком солнце этого дня,
произошло Вяземское сражение. С раннего утра силы
неприятеля стягивались к Вязьме. С юга у города близ
Крапивны стоял маршал Ней, которого неусыпно стерегли
партизаны Сеславин и Фигнер; корпуса вице-короля и
Понятовского, пройдя Мясоедово, отстоящее от Вязьмы в 8
верстах, подходили к ней с востока по большой дороги;
Даву с арьергардом, отягченный в своем движении обозами
и отсталыми людьми, был на марше к Вязьме из
Федоровского в расстоянии 12 верст. Сам Наполеон в это
время, покинув Вязьму, находился в 26 верстах за нею в
сели Семлеве. Все наши войска были на более дальнем
расстоянии от города. Главная армия с Кутузовым
находилась близ Дубровны в 27 верстах на юго-востоке от
Вязьмы; атаман Платов с казаками и 26 дивизией
Паскевича, где находился и начальник главного штаба
Ермолов, был в тылу у Даву за селом Федоровским;
наконец, колонна Милорадовича ночевала у села Спасского
в небольшом переходе от города. Милорадович, по
соглашению с Платовым, имел в виду отрезать от Вязьмы
часть французской армии, следовавшей по большей дороге в
чрезвычайном беспорядке. На рассвете этого дня
кавалерийские корпуса Васильчикова и Корфа с 5-ью
казачьими полками, шедшие в авангарде колонны
Милорадовича, вышли проселками из Спасского на столбовую
дорогу через дер. Максимове.
Около 8 ч. утра они заняли
возвышенности, господствовавшие над большой дорогой
между селом Федоровским и дер. Мясоедовым. Отсюда было
видно, как влево проходили уже последние части войск
вице-короля и как справа в полном хаосе подходит к
возвышенности, занятой нашей кавалерией, арьергардный
корпус Даву. Находившийся в авангарде Милорадович
разрешил Васильчикову атаковать противника. Полковник
Емануэль с Ахтырскими гусарами и Киевскими драгунами
налетел на неприятеля, и, несмотря на кустарник,
затруднявший движение, опрокинул его. Гусары и драгуны
выскочили на большак в разрез между войсками вице-короля
и Даву; отрезав и разбив бригаду Нагеля из корпуса
вице-короля, они встали поперек столбовой дороги,
преградив Даву путь к Вязьме. Под напором этой атаки
обоз неприятеля был оттеснен на правую сторону большака.
В это время, желая овладеть обозом, бросился в атаку
Харьковский драгунский полк и марш-маршем пронесся через
большую дорогу.
К сожалению, в этот решительный
момент к месту битвы не подошла пехота колонны
Милорадовича: она запоздала выступлением из Спасского и
была еще далеко от своего авангарда. Однако, Милорадович
решил не отступать и дождаться пехоты на занятой
позиции. С этой целью Ахтырский гусарский полк был
оставлен на большой дороге, а остальная кавалерия
развернулась вдоль этой дороги на параллельных ей
возвышенностях, в 2 линии на левом фланге и в 1 линию на
правом. Для охраны занятой позиции были выставлены 3
батареи; одна в 6 орудий на возвышенности впереди
центра; другая в 12 орудий на холме, господствовавшем
над всей местностью, на левом фланге в линии
расположения нашей кавалерии; третья из 6 орудий впереди
правого фланга. Казаки стали за кавалерией фронтом к
большаку. Вскоре к занятой нами позиции стали подходить
войска неприятеля. От Федоровского приближались главные
силы корпуса Даву, а от Вязьмы войска вице-короля и
Понятовского, которые, услышав канонаду, поспешили
повернуть обратно, на помощь Даву и заняли возвышенность
ниже большой дороги, угрожая нашему левому флангу. В это
же время неприятельские егеря, прокравшись под защитой
кустарника, готовились овладеть нашей центральной
батареей, которая вынуждена была спасаться вскачь.
Ахтырские гусары также не удержались на большой дорога.
Между тем неприятельские батареи со
всех сторон громили нашу батарею, возведенную на холме
левого фланга; а пехота, спустившись в кустарник в тылу
нашего левого фланга, представляла такую угрозу, что
вторая линия нашей кавалерии повернулась налево кругом.
Вследствие полного изменения всей боевой обстановки,
Харьковские драгуны, находясь по другую, правую сторону
большой дороги, оказались совершенно отрезанными от
своих войск. Положение полка было безнадежное. Но его
спасла находчивость и отчаянная решительность
командовавшего полком полковника Юзефовича. Он, подняв
внезапно весь полк в карьер, пролетел перед самым носом
французской колонны с криком: «Mes amis, ne tirez pasje
vousfais gnke de la vie!». («Друзья, не стреляйте; дарю
вам жизнь!».) Изумленный такой дерзостью неприятель
просто оцепенел; он не сделал ни единого выстрела, пока
харьковцы целым полком пролетали марш-маршем
пространство, отделявшее их от левого фланга казаков.
Наше положение становилось все более критическим, а
пехота все еще не подходила на выручку. Наконец, около
10 ч. утра привел свою 4 пехотную дивизию принц Евгений
Вюртембергский и направился против колонн вице-короля.
Вскоре за ним пришли и остальные части пехоты
Милорадовича, подоспели Ермолов и Платов.
Платов выступил с ночлега позже
своего обыкновения. Услышав канонаду и получив известие,
что наш авангард вступил в сражение с неприятелем, он
поспешно выслал вперед генерала Ермолова, поручив ему
начальство над всеми регулярными войсками своего
кавалерийского отряда с добавлением нескольких казачьих
полков. К этому передовому отряду он присоединил из
дивизии Паскевича 5-ый егерский полк, разместив солдат
на крупах лошадей позади казаков, и донскую артиллерию.
Подоспев на место сражения, Ермолов выдвинул вперед
князя Вадбольского с драгунскими полками и открыл
канонаду против высоты, занятой французами. Навстречу
кавалерии Ермолова неприятель выслал пехотную часть, но
она была рассеяна Курляндскими драгунами. В это время
прибыл Платов с 26-ой дивизией Паскевича, полки которого
бегом кинулись на помощь драгунам. Однако, Даву успел
провести свой корпус, но потери его были чрезвычайно
велики. Совершенно расстроенный повторными атаками
Платова и Паскевича, Даву бросил обозы и пробрался в
сторону от большой дороги левым берегом речки
Черно-грязья в тыл корпуса вице-короля. Не успев
отрезать неприятеля от Вязьмы, Милорадович около полудня
стал его преследовать совместно с Платовым, который
довершал полное поражение последних остатков арьергарда
Даву.
Между тем войска неприятеля, после
совещания их корпусных командиров, начали поспешное
отступление, по па пути им пришлось выдержать упорный
бой с 4-ою дивизией принца Вюртембергского. 4-ый и 34-ый
егерские полки этой дивизии, сойдя с большой дороги,
заняли вдоль нее кустарники, а полки Кременчугский,
Волынский и Тобольский встали правее егерей, имея
впереди батарею для обстрела дороги. Неприятель повел
успешную атаку против нашей батареи, которую выручил
адъютант принца Вахтена, кинувшись навстречу атакующим с
батальоном Тобольского полка. Из бывших в этом деле
полков наиболее пострадал Кременчугский, где убито и
ранено 13 офицеров. Неприятель, продолжая отступательное
движение, получил в подкрепление из корпуса Нея 11-ую
дивизию Разу, и тогда остановился и занял позицию между
Ржавцем и хутором Рибопьера. В ответ на это кавалерия
наша, совместно с партизанскими отрядами Сеславина и
Фигнера, стала обходить неприятеля с обоих флангов,
угрожая отрезать его от Вязьмы. Здесь в стычки с
неприятелем особенно отличился Каргопольский драгунский
полк, опрокинувший сильную французскую колонну. В это
время в виду неприятеля показался против дер. Крапивны,
по другую сторону болотистой речки Улицы, Уваров с
обеими кирасирскими дивизиями и лейб-уланами. Этот
кавалерийский отряд был выслан в помощь Милорадовичу
Кутузовым, который в день Вяземского сражения
передвинулся с главною квартирою из Дубровы в село
Быково в 8 верстах от Вязьмы по дороге к Юхнову. Хотя
Уваров, отдаленный от поля сражения болотистой
местностью, не мог принять участие в деле, однако, самое
его появление произвело на неприятеля угрожающее
впечатление.
Неприятель, отступая, решил занять
для боя третью в этот день позицию перед самым городом
Вязьмой, где и сосредоточил свои силы. Здесь произошла
жестокая с обеих сторон канонада, длившаяся около часа.
Милорадович построил колонны к атаке и повел их вперед.
Неприятель отступил в город и в нем старался задержать
наши войска, чтобы обеспечить себе отступление. Пока
арьергард его, засев в домах и за городскими заборами,
отбивался от наших нападений, неприятельские войска
продолжали отступление через город и по его сторонам.
Перед вечером Милорадович приказал штурмовать
повсеместно пылавшую Вязьму. Дивизии Чоглокова и
Паскевича, расположенные на флангах, пошли на штурм. В
голове шли полки Перновский и Кексгольмский, которые,
при поддержке Белозерского полка, ворвались в город,
распустив знамена и оглашая воздух музыкой и барабанным
боем. Первым же вступил в черту города с двумя конными
орудиями и стрелками адъютант Ермолова поручик Граббе.
Сражение закончилось в 6 ч. вечера. Маршалы, перейдя
реку Вязьму и уничтожив на ней мост, ночью продолжали
отступление к Семлеву. В арьергарде остался Ней. Наши
войска заняли биваками для ночлега опушку городского
лиса у Смоленской заставы. Платов обошел город с правой
стороны и, перейдя реку, сталь на отдых.
Войска Милорадовича расположились
между городом и дер. Крапивною. Сам Милорадович
остановился в Вязьме, в том доме, где за 2 дня был
Наполеон. Он назначил коменданта, устроить позицию и
разослал по всюду воззвание к жителям, приглашая их
возвратиться в город. Всю ночь на 23 октября пылала и
догорала Вязьма; все почти дома выгорали или
разрушились. Треск горящего дерева заглушался взрывами
снарядов и пороха, которым, как уверяют, были наполнены
печи в домах. Успех Вяземского сражения в значительной
мере зависел от доблести генерала Милорадовича, которого
Кутузов называл «крылатым» за быстроту передвижений, и
которому храбрый Ермолов писал: «надобно иметь запасную
жизнь, чтобы быть везде с Вашим Превосходительством!». В
порыве признательности к Милорадовичу один из
современников по поводу этого сражения писал: «Со
временем благодарное дворянство и граждане Вязьмы,
конечно, почувствуют цену сего великого подвига и
воздадут должную благодарность освободителю их города.
Пусть поставят они на том самом поле, где было сражение,
хотя немногоценный, но только могущий противиться
времени памятник, и украсят его, по примеру древних,
простою, но всеобъясняющею надписью».
Вяземское сражение продолжалось
беспрерывно 10 часов, при чем неприятель был
последовательно выбит из трех позиций, на которых
старался задержать наше движение к Вязьме. В этом
сражении участвовало до 25 тыс. человек наших войск
против 37 тыс. неприятельских. Наши потери исчисляются
до 1800 человек убитыми и ранеными; неприятель же
потерял: 3 орудия, 2 знамени, множество обоза, до 4 тыс.
убитыми и раневыми и до 2 тыс. пленными. В числе пленных
был генерал Пеллетье с адъютантом, которые, приняв
дивизии принца Вюртембергского за французское войско,
сами приехали в плен. Не могло не обратить на себя
особого внимания то обстоятельство, что наша главная
армия, расположенная во время сражения в окрестностях
дер. Быково в 8 верстах от Вязьмы, не приняла в нем
никакого участия. Обстоятельство это вызвало самые
разнообразные мнения и современников, и военных
историков. Между прочим существует и такое мнение, что
донесение Милорадовича о его намерении атаковать 22
октября перед Вязьмой неприятеля не было получено
фельдмаршалом, так как конверта, в котором должно было
отправить это донесете, по вскрыли его в главной
квартире дежурным генералом Коновницыным, оказался
пустым: в него «позабыли» вложить донесение по
канцелярской оплошности. Хотя, при общеизвестном
отсутствии порядка в штабе Милорадовича, такой случай и
представляется возможным, но существуют более
достоверные объяснения бездеятельности Кутузова в день
Вяземского сражения.
Сам Кутузов доносил Государю об этом
сражении в следующих словах: «Главная армия боковою
дорогою направилась к Вязьме. Случилось, что я более
трех дней не мог получить от авангарда сведения, потому
что бегущий неприятель рассыпался по сторонам дороги, а
также пришло ложное известие, будто Милорадович, после
сражения с неприятелем, не доходя до Вязьмы, должен был
отступить. Сии обстоятельства остановили меня на 8
часов, и армия не могла приблизиться к Вязьме; сделав в
тот день 40 верст марша, она прибыла не ранее как за
полночь, а могли поспать только 40 эскадронов кирасиров,
с конною артиллериею, под командою Уварова. Вот причины,
которые препятствовали нанести неприятелю чувствительный
удар при Вязьме. Ошибки, от ложных известий иногда
происходящая, неизбежны. Предприятия в военных операциях
не всегда основываются на очевидности, но иногда на
догадках и слухах. Ложные известия, о коих упомянул я
выше, произошли от самих казаков, но и они впали в cиe
недоразумение невинным образом».
Это донесение, как, впрочем, вообще
донесения Кутузова, отличается большой неясностью, и не
дает достаточных данных для заключения о действительных
причинах, задержавших прибытие главной армии на поле
битвы. Едва ли не правильнее всего усмотреть эти причины
в общем настроении мудрого фельдмаршала, который всегда
избегал напрасного кровопролития. Он во всех
подробностях понимал, что неприятель сам сталь на верный
путь погибели, и что надо только не спускать его с этого
пути. Поэтому Кутузов главными своими силами, под своим
личным предводительством, накрепко загородил неприятелю
спасительное отступление к югу. Он твердо знал, что
неприятельская армия обречена на гибель от народного
гнева, от голода, холода, от своей собственной
деморализации, что преследующие ее по пятам войска
Милорадовича и Платова достаточно ускоряют ее гибель.
При таком убеждении он, разумеется, не мог бросать в
кровавый и при том беспощадный бой главное ядро своей
армии, которая так нужна была России в годину
переживаемых ею бедствий, и которую поэтому он так
должен был щадить. Таким образом Кутузов, хотя не был в
сражении, но находился вблизи поля битвы.
Между тем Наполеон в то же время
удалялся от Вязьмы. В день сражения он был в Семлеве,
где остановился в небольшой церкви, обращенной в
почтовую станцию и обнесенную палисадами. В тот же день
он выступил со старой гвардией в Славково по дороги в
Дорогобуж. Получив здесь первые известия о Вяземском
сражении и полагая, что в нем участвовала наша главная
армия, которая затем будет преследовать его корпуса от
Вязьмы, он решил устроить Кутузову засаду между Славково
и Дорогобужем, чтобы внезапно поразить русские войска. В
этом смысле уже была составлена и подписана маршалом
Бертье особая диспозиция. Она заключалась словами: «Как
могло случиться, что не взяли в плен неприятельского
корпуса, отважившегося отрезать сообщение нашим . Так
Наполеон далек был от правильного понимания
действительности. Однако, вскоре пришли более подробные
донесения с известием о поражении его корпусов.
Между прочим маршал Ней доносил: «Мы
могли ожидать благоприятнейших последствий, если бы
распоряжения наши были лучше... Всего прискорбнее, что
мои войска были свидетелями расстройства корпуса Даву;
такие вредные примеры пагубны для . Когда выяснилось
истинное положение дел, Наполеон оставил мысль о
внезапном нападении на нашу армию. Он приказал задержать
составленную на этот предмет диспозицию и спешно
выступил в Дорогобуж, куда 24 октября прибыла главная
квартира вместе со старой гвардией. Наполеон рассчитывал
еще на предоставление своей изнуренной армии
обеспеченного отдыха на зимних квартирах в Смоленске и
за Днепром. С этой целью он отправил вперед офицеров для
составления квартирного расписания войскам. В этих же
видах он приказал заготовить повеление относительно
образования особого кавалерийского отряда из 6 тысяч
человек, под командой Латуръ-Мобура, для прикрытия
зимних квартир.
